Я — легенда

В основу фильма «Я — легенда» лёг одноимённый роман Ричарда Мэтсона, уже экранизированный в 1971 году под названием The Omega Man, то бишь «Последний человек». Вряд ли найдётся много людей, которые смотрели и хорошо помнят сейчас первую адаптацию этого романа, поэтому для большинства сюжетная канва, лёгшая в основу «Я — легенда», напомнит не один фильм последних лет. И это понятно: идея «Человечество поразила эпидемия, и кто-то выживший борется с мутантами» явно сейчас не способна кого-либо удивить.

Понимал это и режиссёр, отчего его картина лишь формально напоминает «28 дней спустя» или «Обитель зла», а на деле является развёрнутой метафорой выражения «Всё в руках Божьих», и пытается играть скорее на поле фильмов «Дитя человеческое» и «12 обезьян». На деле получился некий симбиоз вышеназванных картин, который с равным успехом может порадовать зрителя или огорчить. Всё дело во взгляде, которым смотреть «Я — легенда». Если попытаться смотреть как блокбастер про монстров, с кем борется единственный выживший человек, то точно постигнет разочарование: мочилова в картине по минимуму. Если же смотреть фильм как произведение искусства, способное потрясти и сказать что-то новое, то тоже может случиться облом: ничего нового авторы не сказали, а цепь несуразиц, фактических ошибок, может на корню испортить эмоциональное восприятие. Так что смотреть картину стоит без особых ожиданий, попытавшись воспринимать её как иносказание, иначе получается фигня какая-то. Лично мне это удалось процентов на 50.

Итак, расклад в фильме такой. 2012 год. Три года как человечество поразил страшный вирус, изобретённый неким учёным для борьбы с раком. Выжил один человек (герой Уилла Смита), а ещё целая толпа людей превратилась в злобных монстров, боящихся света и выходящих на кровавую охоту только ночью. Единственный выживший оказывается (как всегда сюрприз!) доктором-вирусологом, который ежедневно пытается изобрести то ли вакцину, предотвращающую заражение вирусом, то ли лекарство для излечения от вируса, и постепенно сходит с ума от одиночества, вспоминая, как начинался конец света. В принципе, эта часть фильма, которую условно можно назвать «Одиночество Смита, или Изгнание из рая», выполнена достаточно интересно. Здесь и заброшенный Нью-Йорк (неплохое сочетание реальной местности и компьютерной графики), и тоска человека по себе подобным (герой Уилла Смита беседует с собакой и расставленными по ближайшим кварталам манекенами и грустно бродит по улицам), и хитро выдуманное убежище доктора и налаженный быт (одна охота на оленей по нью-йоркским улицам на красном Ford/Shelby GT500 Mustang чего стоит), и флэшбэки, объясняющие, как человечество дошло до своего конца, и даже редкие схватки со злобными тварями, в которых превратились люди. Получается что-то типа одинокого Адама, которого изгнали из рая за прегрешения человеческие, отчего он должен влачить жалкое существование почти без надежды на будущее, но всё-таки с минимальным шансом на успех.

Хотя можно и по-другому: случился конец света и герой находится в некоем чистилище, и только от него зависит, куда он шагнёт — в сторону света или в сторону тьмы. Ну, конечно, посыл, что кара Божья наслана за вмешательство в мироустройство, за уподобление себя Богу, более чем сомнителен — сколько раньше было смертельных болезней, о которых сейчас никто даже и не вспомнит, и все их придумал если и Господь Бог, то руками человека. Карать за гордыню, лишь один из смертельных грехов, более чем странно. Если начать рассуждать на эту тему, то непременно упрёшься в вопрос наподобие, что было первично — яйцо или курица? Поэтому примем по умолчанию изгнание Адама из рая (если таковым, конечно, можно считать современную жизнь). А раз есть Адам, то должна появиться и Ева. И она появляется как раз в тот момент, когда доктор утрачивает последний стимул к жизни, читай, теряет последние крупицы веры. С появлением Евы начинаются сущие непонятки.

Вторую, меньшую по хронометражу часть можно условно назвать «Обретение веры, или Kill'Em All!». Здесь авторы особо отличились, вложив всю «мощь» своей идеи, которая, если внимательно разобраться в ситуации, является чуть ли не пшиком. Вдруг выясняется, что доктор — совсем не одинокий Адам. Сначала появляется Ева с ребёнком, а потом вдруг вообще открывается занимательная математика. Когда звучат следующие цифры, понимаешь, что ничего не понимаешь. На Земле жило 6 миллиардов человек, 5,5 миллиарда погибли от вируса, 500 миллионов выжили. 1 процент из выживших имеет иммунитет. Как вы думаете, сколько это народа? 5 миллионов? По версии, авторов, это 12 миллионов. Ха-ха три раза! Это даже больше 2 процентов. Но даже если принять во внимание цифру в 12 миллионов стойких к вирусу людей, то это достаточно большая цифра. Так о каком одиночестве идёт речь? В одном Нью-Йорке при количестве населения без пригородов в 8 миллионов человек 1 процент выживших должен был составить около 80 тысяч человек! При работающих радиостанциях (герой Смита как раз пользуется одной из них для посыла сигналов) найтись за несколько лет можно было многим. И тогда особо не прокатывает ни изгнание из рая, ни тем более вариант с чистилищем. Получается, зрителя банально развели и все эти страдальческие гримасы доктора, слетающего с катушек от одиночества, лишь бред воспалённый фантазии плохо прописавших сюжет сценаристов. И ладно бы герой Смита элементарно не знал о количестве имеющих иммунитет, так цифры звучат из его уст!

Кстати, возникает элементарный вопрос: откуда он это всё узнал, если за 3 года у него не было ни одного контакта со здоровыми людьми, то он просто не может знать, что творится в остальном мире. В общем, эта относительная математика так здорово портит впечатление, что на духовное перерождение героя уже смотришь с недоверием, а уж финал в духе фильма «Дитя человеческое» вообще вызывает улыбку. И все эти разговоры о Боге, предназначении, вере, на поверку, оказываются не более чем разговорами, что в избытке ведутся во многих голливудских фильмах. Говорить-то можно много, но ведь нам вроде картину с постапокалиптическим устройством мира показывают, которое выходит абсурдным, даже если сильно закрывать глаза на все неувязки.

А неувязок в «Я — легенда» так много, что ближе к концу действительно можно начать улыбаться, а не переживать за героев. Одни только глюки со световосприимчивостью монстров веселят безмерно. То твари шарахаются от любого намёка на свет, а то запросто стоят в свете костров или шарятся в частично освещённой квартире. Про новёхонькие автомобили, целые флаги, белоснежные зубы и прочее можно даже не говорить — на такие мелочи режиссёр и К просто не обращали внимание. Понятно, что автор тщился выдать иносказание, но если заявлены одни правила игры, а по ходу фильма они вдруг ни с того ни с сего меняются, то вопросы возникают сами собой. Всё-таки две разные по содержанию части фильма — это не «Ветхий Завет» и «Новый завет», хотя, возможно, Фрэнсис Лоуренс и пытался сделать какие-то их упрощённые версии, которые можно вместить в 101 минуту хронометража.

Ещё «Я — легенда» можно смотреть как One man show, так как почти весь фильм мы наблюдаем только за Уиллом Смитом. Актёр, похоже, так ворвался в картины, названия которых начинаются с личного местоимения, что уже второй раз (после «Я, робот») снимается в чём-то подобном, вообще застолбив себе единственную главную роль в ленте. В принципе, пока актёр существует в режиме выживания в условиях «Днём бегаем, ночью прячемся», у него всё получается на пять с плюсом. Его герой с печалью в глазах, проседью в волосах и аккуратной щетиной неприкаянно бродит по Манхеттену, являющему собой начальную стадию одичания и запустения (на этот раз дело обошлось без статуи Свободы, с которой чего только не делали в фильмах-катастрофах — доктор перемещается только на своих двоих и авто, так что до символа США он бы просто не добрался), изредка охотится, схлёстывается с дикими тварями и ведёт душещипательные беседы с манекенами. Однако когда в ход надо пустить тяжёлую артиллерию, изобразить ломку сознания (шутка ли дело — переход от полного безверия к вере), в игре Смита звучат фальшивые нотки. Возможно, сказывается, как раз то самое резкое изменение правил игры, вдруг предложенное авторами фильма и в связи с которым появляется скепсис происходящему на экране. Кстати, дочку героя Уилла Смита в «Я — легенда» сыграла дочка Уилла Смита Уиллоу Смит. Удивительно, что жену не сыграла супруга Смита Джада Пинкетт. Наверное, тоже снималась где-нибудь.

Визуальный ряд в фильме Фрэнсиса Лоуренса на высоком уровне — ещё бы, ведь Фрэнсис Лоуренс является знатным клипмейкером, а его единственная до «Я — легенда» картина «Константин» была пиршеством перфекциониста. Эффект заброшенного и вымершего Нью-Йорка создан замечательно. Покинутость мегаполиса прямо-таки ощущается физически. Возможно, если специально приглядываться к деталям, можно в отдельных моментах заметить, где реальность сочетается с компьютерной графикой, но зачем? Единственная явная неудача — это бегущие олени, чьё поведение ну очень не натуральное, чем-то сродни динозаврам в «Кинг-Конге» Питера Джексона. Монстры появляются редко и только по делу, внешне похожи на банду озверевших Горлумов, которым произвели уменьшение черепов, в целом решены в уже известном ключе.

Фильм Фрэнсиса Лоуренса «Я — легенда» можно определить как странный блокбастер. С одной стороны, бьющая через край идейность, с другой стороны — типичный триллер. И то, и другое не доведено до ума. Однако если погрузиться в атмосферу заброшенности и одиночества, кроме небольшого эпизода ближе к финалу, держащую зрителя в постоянном напряжении, то можно получить известное удовольствие. И небольшое предупреждение: когда доктор в первый раз зайдёт в тёмное место, отложите еду и напитки, иначе их употребление во время данной сцены чревато для вас и окружающих.