1408

На протяжении всего своего многолетнего литературного творчества Стивен Кинг взволнован, в сущности, одним-единственным вопросом, с завидной регулярностью прорывающимся сквозь плотный демонический стрекот ужасов, летающих на крыльях ночи: какова духовная судьба плохого писателя, которого Бог наградил талантом, постепенно сошедшим на нет? Те, кто смотрел, например, «Темную половину», или «Мизери», или «Тайное окно» (а еще лучше – читал первоисточники), поймут, о чем я. Для Кинга это вопрос не праздный и не отвлеченный – это, без преувеличения, мука всей его жизни: бесспорно талантливый, в лучшие мгновения (абсолютно шедевральная «Мертвая зона») великий писатель, Кинг с отчаянием и скрежетом зубовным продирается сквозь собственную славу и собственное же осложненное надсадной рефлексией косноязычие. «1408» – трепетное, интимное, беспощадное и не оставляющее надежды повествование об аде, который уготован писателю, растратившему себя попусту. Не продавшему душу дьяволу, – нет, сэр, это слишком напыщенно и патетично, – а просто-напросто потерявшему свой дар. Речь тут даже не о наказании – о чистом, беспримесном отчаянии, с садистским кокетством облачившемся перед зрителем в разрисованную вуаль гостиничного полтергейста.

Писатель Майк Энслин в исполнении Джона Кьюсака – alter ego Стивена Кинга. Это симпатичный и безобидный циник, пугающий читателя россказнями про привидения, в которых и в которые ни читатель, ни тем более сам автор решительно не верят. Книги Майка Энслина, как и книги Кинга, есть во всех лавках дорожного чтива (самоубийственная характеристика!), но единственное произведение Энслина, каковое действительно хоть чего-то стоит, – первенец его трудов, «Долгий путь домой», где еще нет бездарных заигрываний с бездарным читателем. И девушка, которая просит Энслина подписать невесть откуда нашедшийся экземпляр всеми давно забытого «Долгого пути...», – ярчайшее подтверждение того, что слава нынешнего охотника за гостиничными привидениями могла бы быть иной и читатель его несозданных творений тоже мог бы быть иным, более красивым и совершенным. Но главный герой захвачен очередным приключением – номером 1408 в изысканном старом отеле, номером, где загадочно погибли 56 человек, один из коих даже захлебнулся куриным бульоном. Что может быть слаще такой мистической «клубнички», особенно для бойкого разоблачителя призраков, на чьем костюме для серфинга начертано Psycho I?

Конечно же, Майк Энслин попадает в ад задолго до того, как входит в номер 1408. Его наполовину вольтеровская, наполовину стивен-кинговская страсть к разоблачению/продуцированию потусторонних тайн (в атеистическом мире это две стороны одной и той же медали) – средство манипулирования мертвой, распадающейся, остановившейся реальностью, где дети главных героев умирают от рака. Больше нет ни смысла, ни теплоты другого человека. Каждый в этом мире – своя собственная клеть, холодная и непроницаемая: «Сколько стен мы возвели между собою, сколько камер...» В этом глухом одиночестве совершенно все равно, расколдовываешь ты пространство с помощью научных гипотез или заколдовываешь его посредством магических формул и процедур. «Вампиры и ночные монстры нереальны. А если бы они и существовали, то защитить нас некому – Бога ведь тоже нет».

Номер 1408 – совершенная фигура вечного повторения. Попавший туда будет вечно проживать один и тот же час неиссякающего кошмара – вновь и вновь, пока не воспользуется «экспресс-выпиской» (кадр с крупным планом веревочной петли). Голос по телефону («обслуживание номеров»!) методично известит, в каком круге ада находится в данный момент персонаж. Но не стоит обманываться: это мистическое нисхождение в ужас – лишь зеркальное продолжение прежней, «реальной» жизни постояльцев преисподней, для которых время остановилось в непроницаемой камере тотальной изоляции. Если кого и следует бояться, то лишь себя: зло, даже чистое и абсолютное зло, – не в вещах, а в воле и представлении. Зло – это воздух отчаяния, одиночества и отчуждения, которым пропитана повседневность. «Зло банально, сказал кто-то из великих умов. Если это правда, то мы в седьмом круге ада». Такова судьба каждого. Но прежде всего – судьба писателей, которые, несмотря на дар, несмотря на врожденное им сияние, так и не стали великими. Их долгий путь домой – лишь бесконечно повторяющееся блуждание по магическому кругу циклически устроенной и идеально замкнутой преисподней.