Кевин Клайн / Kevin Kline

Кевин Клайн является типичным актёром-интеллектуалом. Представителем старой доброй классической школы, получившим превосходное образование (в нью-йоркской Джульярдской школе и в университете Индианы) и накопившим завидный опыт работы на театральных подмостках. Ещё до того, как прийти в «седьмое искусство», он с успехом освоил классический репертуар, от Шекспира (в частности, получив номинацию на премию «Тони» за роль сэра Джона Фальстаффа1) до Чехова, – и зарекомендовал себя в сценических мюзиклах. Между прочим, первые экранные опыты оказались тесно связаны с этим периодом творчества молодого2 артиста, поскольку уже в 1980-м Кевин повторил партию Короля пиратов в телевизионной адаптации «Пиратов из Пензанса», а спустя три года – в кинематографической.

Впрочем, если пробежаться в памяти по самым знаменитым работам Кевина Клайна, всё же не возникает ощущения какого-то особого влияния, оказанного на него спецификой театра. Уже в обличии Натана в пронзительной антивоенной драме «Выбор Софи» /1982/ актёр поразил редкостной психологической глубиной, немногим уступив своей коллеге Мерил Стрип, чьё перевоплощение в образ Софи (Зофьи) Завистовской, прошедшей ад концентрационного лагеря, справедливо признаётся уникальным. А следом – выпала совсем иная по рисунку, светлая и жизнеутверждающая роль в трагикомедии «Большое разочарование» /1983/ Лоуренса Кэздана, где, пожалуй, именно клайновский Хэролд Купер олицетворял собой всё лучшее в поколении «шестидесятников», повзрослевших и изрядно подрастерявших веру в былые идеалы.

Таким образом, Кевину Клайну не пришлось ждать признания не только критиков, но и широких зрительских масс, хотя полностью задатки «звезды» раскрылись лишь в вестерне «Сильверадо» /1985/ Кэздана3, где он вновь не затерялся в мощном исполнительском ансамбле. И если драмы «Фиалки синие...» /1986/ и «Крик свободы» /1987/ вызвали сравнительно небольшой резонанс, то уморительный британский фарс «Рыбка по имени Ванда» не случайно стал одним из ярчайших событий сезона 1988-го. Кевин слёту вписался в стародавнюю традицию английского юмора абсурда, демонстрируя незаурядную напористость и... беспросветную глупость, удивительным образом сочетающиеся в бывшем агенте ЦРУ, а ныне вдохновенном мошеннике Отто Уэсте. Не стоит удивляться, что Клайн оказался одним из немногих счастливчиков, отмеченных премией «Оскар» за комическую, а не драматическую роль.

Пожалуй, именно с этого момента Кевин Клайн начал придерживаться неординарного принципа, не просто чередуя (дозируя в приблизительно равной пропорции) комедии и драмы, но и стараясь появляться в первых из них с усами, а в последних – гладко выбритым. Что же мы получили в результате?

С одной стороны – галерея презабавных типов, настойчивых и обаятельных, сообразительных и нелепых одновременно. Не потому ли Кевин не согласился на выигрышную партию Брюса Уэйна, преобразовывающегося в несокрушимого Бэтмена, которая требовала – помимо толики иронии – ещё и героического пафоса? Зато публика увидела курьёзные скитания детектива полиции Ника Старки («Январский человек» /1989/), параллельно с поимкой маньяка-убийцы занятого решением запутанных личных проблем. Лицезрела и сумасбродного домашнего тирана и склочника Джоуи Боку («Я люблю тебя до смерти» /1990/), доводящего дражайшую супругу до мысли о... его отравлении. И ловкого мошенника-француза Люка Тессье, очаровывающего (как-никак – «Французский поцелуй»!) наивную американку Кейт в исполнении Мег Райн. И даже рядового торгового агента Дэйва Ковича, вынужденного в спешке осваиваться с ролью двойника Президента США. Венцом всему, пожалуй, должна была стать партия Артемуса Гордона, действующего на пару с темнокожим Джеймсом Уэстом (Уилл Смит) на диком Диком Западе – но дорогостоящую постановку почему-то сочли неудавшейся и... несмешной.

С другой же стороны Кевин Клайн ни в коем случае не забывал о необходимости тонкого и осторожного постижения людской натуры, о передаче нюансов психологического состояния человека, попавшего в непростую жизненную ситуацию. Бывает, что трудности вызваны грубым вмешательством зловещих сторонних сил, как в триллере «По взаимному согласию» /1992/ Алана Дж. Пакулы. Но чаще – персонажи Клайна испытывают глубинный, экзистенциальный кризис, не отдавая себе отчёта в его подлинных причинах. Уже образ Дугласа Фэрбенкса в биографическом фильме «Чаплин» /1992/ расходился с общепринятыми представлениями о легендарном кумире, не воспринимаясь в трактовке Кевина самим воплощением оптимизма и силы духа. Занят душевными поисками и Мак («Большой Каньон» /1991/), не слишком понимающий их конечную цель. Тем более мрачные предположения оказываются верными в отношении Бена Худа, которому предстоит почувствовать дуновение «ледяного ветра», пронизывающего душу насквозь и стремительно разрушающего казавшийся незыблемым мирок «среднего класса».

Возможно, в последние годы, уже после наступления нового столетия, карьера Кевина Клайна вступила в период определённой стагнации; во всяком случае работ, сопоставимых с вершинными достижениями «звезды» в 1980-90-е, что-то не припоминается. Конечно, можно отметить в положительном ключе музыкальную комедию Роберта Олтмана «Компаньоны» /2006/, а у публики пользовалась повышенным спросом новая версия «Розовой пантеры», хотя Кевина (в облачении амбициозного инспектора Дрейфуса, кстати, усатого) там решительно «затмевал» Стив Мартин. Но я всё же убеждён, что Голливуд едва ли позволит себе отказаться от такого одарённого и, судя по всему, не страдающего «звёздной болезнью» (как минимум, старающегося не афишировать величину получаемых гонораров) лицедея.