13

Переснимая в США свою выдающуюся притчу о русской/кавказской рулетке с судьбой «13», Гела Баблуани остался верен себе: ремейк полностью следует не только букве, но и духу первоисточника. Коллективная азартная игра со смертью переместилась из Старого Света в район Огайо, Делавэра и Чикаго, но суть осталась прежней: из-под набросанных быстрыми и плотными штрихами остросоциальных обстоятельств (инвалидность отца, заставляющая продать дом, кредит за который выплачивался в течение восемнадцати лет, и оказаться на улице) – под небанальную, во многом парадоксальную музыку Марко Бельтрами и Бака Сэндерса – в жизненный мир зрителя вторгается случайность, сгущенная до первопринципа. До пулевого отверстия в голове, выбранного тобою добровольно и случайно и поэтому абсолютно неизбежного. До сигнальной лампы с рисунком в виде паука – бергмановского образа Бога. «Надо быть философом, Ганс, ведь ты потомок великого Шопенгауэра», – замечает в разгар игровой убойной страды герой Бена Гадзары, и упоминание автора «Мира как воли и представления» здесь, разумеется, неслучайно...

Организуя свой материал предельно реалистически, временами даже с явным, хотя и строго дозированным, натурализмом, Гела Баблуани выстраивает при этом мощную символическую составляющую: как будто бы не имеющие прямого отношения к действию, однако первостепенно значимые для драматургии детали – от тринадцатого номера на куске картона и футболке до белого ягненка с черными ушками, для младшей сестры, – связуются в единый смысловой ряд, словно фрагменты мозаики. Финал лотереи смерти оборачивается дуэлью не просто двоих фигурантов высокооплачиваемого аттракциона, но двоих пленников обстоятельств, пытающихся, каждый совершенно по-своему, сохранить достоинство в эпицентре бойни. Один (блестящая актерская работа Сэма Райли) спасает собственный разоренный дом, второй (колоритнейшая роль Рэя Уинстоуна) – себя, заточенного в психушку братом ради регулярного участия в убийственных играх. Кто-то из них обязан умереть. Но путь на свободу – из тесного, замкнутого пространства паучьей лампы, напротив которой, под самым потолком, лунатически жестикулирует распорядитель, гипнотизирующий зрителей в монументальном ракурсе глядящей снизу камеры, – лежит в буквальном смысле по мертвым телам. По рядам полузавернутых в пластик и полиэтилен окровавленных трупов, выброшенных – в качестве мусора, отходов «игрального производства» – из-под хищного источника света. Этот путь, в сущности, никуда не ведет, поскольку смерть уже отметила каждого игрока: без дурного визуального и всякого прочего грохота, как в «Пункте назначения» и тому подобных искусственных пугалках. Отметила простым, сделанным человеческими руками номером на куске картона и футболке. И лишь финальный кадр, когда трагедия к тому времени окончательно разрешится с присущей ей беспощадностью, – туннель для бегства, с ярко маячащим впереди светом, напоминающий разом о родовом канале и последнем исходе души, – с горькой сюжетной иронией оспорит вездесущее всевластие смерти.